Неточные совпадения
Городничий. Не погуби! Теперь: не погуби! а прежде что? Я бы вас… (Махнув рукой.)Ну, да бог простит! полно! Я не памятозлобен; только теперь смотри держи ухо востро! Я
выдаю дочку не за какого-нибудь простого дворянина: чтоб поздравление было… понимаешь? не то, чтоб отбояриться каким-нибудь балычком или
головою сахару… Ну, ступай с богом!
Городничий. Две недели! (В сторону.)Батюшки, сватушки! Выносите, святые угодники! В эти две недели высечена унтер-офицерская жена! Арестантам не
выдавали провизии!. На улицах кабак, нечистота! Позор! поношенье! (Хватается за
голову.)
С течением времени Байбаков не только перестал тосковать, но даже до того осмелился, что самому градскому
голове посулил отдать его без зачета в солдаты, если он каждый день не будет
выдавать ему на шкалик.
— Молчи ж, говорят тебе, чертова детина! — закричал Товкач сердито, как нянька, выведенная из терпенья, кричит неугомонному повесе-ребенку. — Что пользы знать тебе, как выбрался? Довольно того, что выбрался. Нашлись люди, которые тебя не
выдали, — ну, и будет с тебя! Нам еще немало ночей скакать вместе. Ты думаешь, что пошел за простого козака? Нет, твою
голову оценили в две тысячи червонных.
— Ах, ах, как нехорошо! Ах, стыдно-то как, барышня, стыд-то какой! — Он опять закачал
головой, стыдя, сожалея и негодуя. — Ведь вот задача! — обратился он к Раскольникову и тут же, мельком, опять оглядел его с ног до
головы. Странен, верно, и он ему показался: в таких лохмотьях, а сам деньги
выдает!
«Какая-нибудь глупость, какая-нибудь самая мелкая неосторожность, и я могу всего себя
выдать! Гм… жаль, что здесь воздуху нет, — прибавил он, — духота…
Голова еще больше кружится… и ум тоже…»
Клим действительно забыл свою беседу с Дроновым, а теперь, поняв, что это он
выдал Инокова, испуганно задумался: почему он сделал это? И, подумав, решил, что карикатурная тень
головы инспектора возбудила в нем, Климе, внезапное желание сделать неприятность хвастливому Дронову.
За шапку он оставить рад
Коня, червонцы и булат,
Но
выдаст шапку только с бою,
И то лишь с буйной
головою.
— А все-таки каждый день сидеть с женщиной и болтать!.. — упрямо твердил Аянов, покачивая
головой. — Ну о чем, например, ты будешь говорить хоть сегодня? Чего ты хочешь от нее, если ее за тебя не
выдадут?
Кстати, мысль
выдать ее за князя Сергея Петровича действительно родилась в
голове моего старичка, и он даже не раз выражал мне ее, конечно по секрету.
Вот какие мысли приходили мне в
голову, когда, вспоминая читанное и слышанное о Китае, я вглядывался в житье-бытье этих народов! Может быть, синологи, особенно синофилы, возразят многое на это, но я не
выдаю сказанного за непременную истину. Мне так казалось…
Когда наконец англичане доберутся до них и в неприступных убежищах, тогда они смиряются, несут повинные
головы,
выдают часть оружия и скота и на время затихают, грабя изредка, при случае.
Марья Степановна отнеслась совершенно безучастно к болтовне Хины и на ее вопрос только отрицательно покачала
головой. Чтобы ничем не
выдать себя, Марья Степановна потребовала самовар и послала Верочку за вареньем.
— Надя, мать — старинного покроя женщина, и над ней смеяться грешно. Я тебя ни в чем не стесняю и
выдавать силой замуж не буду, только мать все-таки дело говорит: прежде отцы да матери устраивали детей, а нынче нужно самим о своей
голове заботиться. Я только могу тебе советовать как твой друг. Где у нас женихи-то в Узле? Два инженера повертятся да какой-нибудь иркутский купец, а Привалов совсем другое дело…
Ведь он
выдал себя с
головой Веревкину, хотя тот и делал вид, что ничего не замечает «И черт же его потянул за язык…» — думал Привалов, сердито поглядывая в сторону храпевшего гостя.
Вы бы мне эти три тысячи
выдали… так как кто же против вас капиталист в этом городишке… и тем спасли бы меня от… одним словом, спасли бы мою бедную
голову для благороднейшего дела, для возвышеннейшего дела, можно сказать… ибо питаю благороднейшие чувства к известной особе, которую слишком знаете и о которой печетесь отечески.
«Дерсу!» — мелькнуло у меня в
голове. Я вспомнил, что для того, чтобы в городе его не задерживала полиция, я
выдал ему свою визитную карточку с надписью на оборотной стороне, кто он и что жительство имеет у меня. Вероятно, эту карточку нашли и дали мне знать по телеграфу.
Владимир потупил
голову, люди его окружили несчастного своего господина. «Отец ты наш, — кричали они, целуя ему руки, — не хотим другого барина, кроме тебя, прикажи, осударь, с судом мы управимся. Умрем, а не
выдадим». Владимир смотрел на них, и странные чувства волновали его. «Стойте смирно, — сказал он им, — а я с приказным переговорю». — «Переговори, батюшка, — закричали ему из толпы, — да усовести окаянных».
Было три пожара, потом открыли новую городскую думу, причем старик Луковников был избран первым городским
головой, потом Малыгины
выдали младшую дочь Харитину раньше старшей и т. д.
Доставалось на орехи и «полуштофову тестю», то есть Харитону Артемьичу. Он первый призрел
голого немца, да еще дочь за него замуж
выдал. Вот теперь все и расхлебывай. Да и другой зять, Галактион, тоже хорош: всем мельникам запер ход, да еще рынок увел к себе в Суслон.
Полуянов торжествовал, что хотя этим путам мог досадить тому обществу, которое
выдавало его
головой.
Но согласись, милый друг, согласись сам, какова вдруг загадка и какова досада слышать, когда вдруг этот хладнокровный бесенок (потому что она стояла пред матерью с видом глубочайшего презрения ко всем нашим вопросам, а к моим преимущественно, потому что я, черт возьми, сглупил, вздумал было строгость показать, так как я глава семейства, — ну, и сглупил), этот хладнокровный бесенок так вдруг и объявляет с усмешкой, что эта «помешанная» (так она выразилась, и мне странно, что она в одно слово с тобой: «Разве вы не могли, говорит, до сих пор догадаться»), что эта помешанная «забрала себе в
голову во что бы то ни стало меня замуж за князя Льва Николаича
выдать, а для того Евгения Павлыча из дому от нас выживает…»; только и сказала; никакого больше объяснения не дала, хохочет себе, а мы рот разинули, хлопнула дверью и вышла.
— Да ты слушай, умная
голова, когда говорят… Ты не для того отец, чтобы проклинать свою кровь. Сам виноват, что раньше замуж не
выдавал. Вот Марью-то заморил в девках по своей гордости. Верно тебе говорю. Ты меня послушай, ежели своего ума не хватило. Проклясть-то не мудрено, а ведь ты помрешь, а Феня останется. Ей-то еще жить да жить… Сам, говорю, виноват!.. Ну, что молчишь?..
И шею могут накостылять, и ограбить, и начальству
головой выдать, а пожаловаться некому.
— А! а! Вот вам и отец!
Головою сына
выдаю, мол: извольте его вам, только меня, седого дурака, не трогайте, Прекрасно! прекрасно! Вот отец так отец!
Он обеспечил за Кукарскими заводами такие преимущества, которые
головой выдавали десятки тысяч заводского населения в руки заводовладельца.
Его гладко остриженная
голова, с закрученными седыми усами, и военная выправка
выдавали старого военного, который постоянно выпячивал грудь и молодцевато встряхивал плечами.
— Ведь ваша же пресловутая литература вас с
головой выдает! — говорили ей.
Хозяин, разумеется,
выдал Гришку с
головой.
— Я не знаю, как она родится, а знаю, что выходит совсем готовая из
головы, то есть когда обработается размышлением: тогда только она и хороша. Ну, а по-твоему, — начал, помолчав, Петр Иваныч, — за кого же бы
выдавать эти прекрасные существа?
Я отлично ее
выдам за Маврикия Николаевича, которого, между прочим, вовсе не я у саду посадил, не возьмите еще этого в
голову.
Серебряный был опальник государев, осужденный на смерть. Он ушел из тюрьмы, и всякое сношение с ним могло стоить
головы Борису Федоровичу. Но отказать князю в гостеприимстве или
выдать его царю было бы делом недостойным, на которое Годунов не мог решиться, не потеряв народного доверия, коим он более всего дорожил. В то же время он вспомнил, что царь находится теперь в милостивом расположении духа, и в один миг сообразил, как действовать в этом случае.
— Лжешь ты, окаянный пес! — сказал он, окидывая его презрительно с ног до
головы, — каждое твое слово есть негодная ложь; а я в своей правде готов крест целовать! Государь! вели ему, окаянному,
выдать мне жену мою, с которою повенчан я по закону христианскому!
Не снес боярин такого бесчестия; встал из-за стола: невместно-де Морозову быть меньше Годунова! Тогда опалился царь горшею злобою и
выдал Морозова
головою Борису Федоровичу. Понес боярин ко врагу повинную
голову, но обругал Годунова жестоко и назвал щенком.
— Борис, — сказал он Годунову, — тому скоро два года, я боярина Дружину за такой же ответ
выдал тебе
головою. Но, видно, мне пора изменить мой обычай. Должно быть, уж не мы земским, а земские нам будут указывать! Должно быть, уж я и в домишке моем не хозяин! Придется мне, убогому, забрать свою рухлядишку и бежать с людишками моими куда-нибудь подале! Прогонят они меня отсюда, калику перехожего, как от Москвы прогнали!
— Ведь добрый парень, — сказал Перстень, глядя ему вслед, — а глуп, хоть кол на
голове теши. Пусти его только, разом проврется! Да нечего делать, лучше его нет; он, по крайней мере, не
выдаст; постоит и за себя и за нас, коли, не дай бог, нам круто придется. Ну что, дядя, теперь никто нас не услышит: говори, какая у тебя кручина? Эх, не вовремя она тебя навестила!
— «Ах» да «ах» — ты бы в ту пору, ахало, ахал, как время было. Теперь ты все готов матери на
голову свалить, а чуть коснется до дела — тут тебя и нет! А впрочем, не об бумаге и речь: бумагу, пожалуй, я и теперь сумею от него вытребовать. Папенька-то не сейчас, чай, умрет, а до тех пор балбесу тоже пить-есть надо. Не
выдаст бумаги — можно и на порог ему указать: жди папенькиной смерти! Нет, я все-таки знать желаю: тебе не нравится, что я вологодскую деревнюшку хочу ему отделить?
— Да и каторжные
выдадут нас
головою, — прибавил М-цкий, когда мы вошли на кухню.
Струсивший писарь хотел было бежать, приподнял
головой крышку и тем сам себя
выдал.
Не надо только
выдавать себя, — пронеслась в его
голове быстрая мысль.
— Это такие озорники, что
голову проломят, коли узнают, кто их
выдал.
— Ах! выкиньте, пожалуйста, этот вздор из
головы раз навсегда! — вскричала она, вспыхнув от гнева. — И вы тоже! Кабы был влюблен, не хотел бы
выдать меня за вас, — прибавила она с горькою улыбкою. — И с чего, с чего это взяли? Неужели вы не понимаете, о чем идет дело? Слышите эти крики?
Старикашка давным-давно видел, что Настенька вскружила
голову Егору Ильичу, и с тех пор наяву и во сне только и грезил о том, как бы
выдать за него свою дочку.
— Как коня запрягать! А вот еще я тебе скажу, — понизив
голову, сказал Лукашка: — коли хочешь, мне кунак есть, Гирей-хан; звал на дорогу засесть, где из гор ездят, так вместе поедем; уж я тебя не
выдам, твой мюрид буду.
Я совершенно не понимаю, почему Пепко расщедрился и
выдал дачному оголтелому мужику целым двугривенный. Васька зажал монету в кулаке и помчался через дорогу прямо в кабак. Он был в одной рубахе и портах, без шапки и сапог. Бывший свидетелем этой сцены городовой неодобрительно покачал только
головой и передернул плечи. Этот двугривенный послужил впоследствии источником многих неприятностей, потому что Васька начал просто одолевать нас. Одним словом, Пепко допустил бестактность.
Пепко вдруг замолчал и посмотрел на меня, стиснув зубы. В воздухе пронеслась одна из тех невысказанных мыслей, которые являются иногда при взаимном молчаливом понимании. Пепко даже смутился и еще раз посмотрел на меня уже с затаенной злобой: он во мне начинал ненавидеть свою собственную ошибку, о которой я только догадывался. Эта маленькая сцена без слов
выдавала Пепку
головой… Пепко уже раскаивался в своей откровенности и в то же время обвинял меня, как главного виновника этой откровенности.
Гордей Евстратыч не слыхал последних слов, а схватившись за
голову, что-то обдумывал про себя. Чтобы не
выдать овладевшего им волнения, он сухо проговорил, завертывая кварц в бумагу...
— Силой
выдадут! Уж коли старый забрал что в
голову, вой не вой, а будет, как ему захочется… Я давно говорю тебе: полно спесивиться, этим ничего не возьмешь… Ты мне одно только скажи, — нетерпеливо произнес Гришка, — одно скажи: люб я тебе или нет?.. Коли нет…
Константин махнул рукой и покрутил
головою; он хотел продолжать думать, но радость, которою светилось лицо его, мешала ему. Он, точно ему неудобно было сидеть, принял другую позу, засмеялся и опять махнул рукой. Совестно было
выдавать чужим людям свои приятные мысли, но в то же время неудержимо хотелось поделиться радостью.
Бабушка не могла придумать, что такое с ее фавориткою, и сколько ни добивалась, ничего от нее не узнала; но вскоре же вышел случай, при котором Ольга Федотовна
головою себя
выдала сначала Марье Николаевне, а потом и самой княгине.